Десять женщин и один мужчина. Траур в замкнутом пространстве и бьющая ключом и естеством жизнь за пределами постылого дома. Великая пьеса великого Лорки настолько вне сегодняшней повестки, насколько это вообще возможно: женщина (да не одна) тут не повелевает мужчиной одним движением пальца, а буквально стелется ему под ноги, как податливый камыш под косой. И от этого вихря жизни, любви и смерти просто невозможно отвести глаза.
Трехактную пьесу «Дом Бернарды Альбы» Федерико Гарсиа Лорка написал в 1936 году — то есть в очень страшные для Европы и родной Испании времена. Тирания, деспотизм, несвобода, кандалы вместо крыльев — все это будет и в произведении, и в спектакле Дарьи Догадовой, поставленном на сцене Челябинского театра драмы. Но это, разумеется, лишь одно измерение постановки. Есть и другое: страшное материнское начало пожирает родных дочерей, лишая их будущего, отнимая у них плотское и любовное счастье. Токсичные родители и забитые рефлексирующие дети — вот это очень актуально.
В доме Бернарды Альбы после похорон ее второго мужа воцаряется траур — мать объявляет, что продлится он восемь лет. А что это значит в испанской деревне доиндустриализационной эпохи? То, что никто из пяти дочерей не выйдет замуж и не познает мужчину тогда, когда это очень нужно и самой девушке, и природе (да и, наверное, уже никогда). Властная Бернарда обрекает дочерей на настоящие мучения — запереть зов плоти в молодом теле.
Ангустиас, Магдален, Амелия, Мартирио и Адела — младшей двадцать, старшей почти сорок. Они томятся в трауре в постылом доме, пока за воротами кипит жизнь: мужчины идут на жатву, невесты и женихи обручаются в церкви, а в оливковых рощах совершается грубоватая крестьянская любовь.
— Для меня это история о попытке отнять естественную жизнь, о попытке подчинить природу правилам и устоям, — говорит постановщик Дарья Догадова. — Страшно, что Бернарда делает со своими дочерьми. Но она делает это из любви. Пусть надломанной и больной, но уж какая есть. Она подчинена своему женскому разочарованию: мне мужчины делали больно, и я своих девочек в этот жестокий мир не отдам. Но жизнь все равно прорывается, сладкая, манкая, природная.
Сладкая и манкая Адела — бунтовщик в этом черном царстве. У ней красный веер после похорон, у ней яркое зеленое воздушное платье — в то время как даже не траурные светлые наряды сестер веселыми не назовешь (а на корсетах в спине вшиты кольца, как в носу у быка). Она кружит по сцене как мотылек, и зритель, даже не читавший пьесу, начинает догадываться, что не просто так Адела где-то пропадает под покровом ночи. А тут еще то ли служанка то ли родственница семьи Понсия осторожно намекает младшей дочери, мол, вопреки даже трауру красавец Пепе Римлянин все-таки породнится с семьей Альба... вот только женится он на старшей, но богатой сестре Ангустиас. Той повезло — Бернарда родила ее от первого мужа, который сподобился оставить хорошее наследство.
Что будет дальше, понятно — ничего хорошего. Испанцы довольно печальный и страстный народ, и жатва против маленькой Аделы развернется со всех сторон. Примечательно, что в пьесе никакого Пепе Римлянина нет вообще — Лорка вкладывает существование этого персонажа в уста героинь, и только. Дарья Догадова же создает на сцене образ Пепе — молодой красивый жнец, тонкий и звонкий, кудрявый — прямо Тимоти Шаламе, если прищуриться. Но он абсолютно бессловесный, хоть и творит с Ангустиас и Аделой все, что хочет.
Ах да, как символ уничтоженной женственности на сцене появляется Мария Хосефа, сумасшедшая старуха, мать Бернарды. Она хочет мужчину и не верит, что больше не может иметь детей, хоть у нее давно седые волосы. Вот оно, ваше будущее, милые нежные дочери Альба...
Главное достоинство спектакля — многослойность. Тема родителей и детей лежит на поверхности, но, напомним, и в историческом контексте есть над чем задуматься. Лорка ненавидел тоталитаризм и диктатуру, он всегда пел оду свободе и чувственности, чем бы в итоге они не оборачивались. Кстати, и расстреляли его через пару месяцев после создания «Дома Бернарды Альбы».
— Этот чудесный поэт и драматург был патриотом своей страны, демократом. Он не принял диктатора Франко и его режим и всегда выступал против насилия, — отмечает руководитель Фонда 2020, супруга губернатора Челябинской области Ирина Текслер, посетившая премьеру. — В его пьесах мы всегда видим символически завуалированную тему — любовь против диктатуры. И в тех реалиях, в которых сейчас существует наша страна, мы говорим о борьбе с неофашизмом. И с ним борются с помощью любви — к человеку, к родине, борются с помощью выхода настоящих чувств.
Чувства в этой постановке — измерение третье. Спектакль поставлен на малой сцене (на большой сейчас идет ремонт), зритель находится близко к героям, а все нюансы и мельчайшие колебания переданы светом, воздухом и тенью. Свет дрожит над камышами, где свершается любовь и грех; воздух носит перышко, которым играет смеющаяся влюбленная Адела; тень лежит над домом, где все друг другу врут. Красный веер и сочное яблоко соблазна — как ни странно, но простой и понятный символизм тут совершенно не выглядит пошлым.
Актерский ансамбль достоин отдельной награды. Тут жаль всех — и нелепую Ангустиас, выкравшую, казалось, свое женское счастье; и хромоногую Матририо, замуровавшую свое чувство к мужчине куда-то вглубь грудной клетки так, что, кажется, даже ходить тяжело; и милую Магдалену, которой ничего не остается как мирить остальных женщин в этой доме. Тонкая и нежная Амелия, вероятно, станет второй Марией Хосефой, увянув без любви. А Бернарда Альба в исполнении Татьяна Каменевой внушает если не ужас, то отвращение, но, как это ни ужасно, вместе с пониманием. Понсия, служанка и соседка Пруденсия — здесь нет второстепенных персонажей. И чудовищ тоже нет — просто женщины без мужчин...
В современную феминистскую повестку вся эта история совершенно не вписывается — стала бы женщина XXI века так убиваться из-за какого-то мальчика с косой, который женится на богатой сопернице, пусть даже и сестре? Вот еще. Поплакала бы и записалась на курсы саморазвития... Но так ли хорошо это — отрицать важность мужчины? Не противно ли идти против природы? Что произошло с дочерьми Бернарды и ее домом после того, как она обрекла молодых дев на вечную непорочность и дала понять, что свежий ветер перемен в сюда не ворвется еще восемь лет, и бунтовать против этого бессмысленно, поддержки не будет? Финал оглушает трагичностью и безысходностью. Лучше бы, наверное, все же сходить замуж. Ничего лучше человечество пока еще не выдумало.
