На ЧТПЗ для гостей устроили саунд-перформанс. Фоном для экскурсий стали уникальные музыкальные произведения, собранные из звуков повседневных заводских процессов.
В 1952 году пианист Дэвид Тюдор вышел на сцену благотворительного концерта в Вудстоке. Он положил ноты на фортепиано, сел, закрыл крышку инструмента, поднял руки и... взял часы. Тридцать секунд ничего не происходило, только ветер гудел за окном. После чего артист открыл крышку пианино и снова взялся за часы. В зале начали шушукаться. Тюдор перевернул страницу нотной тетради. Цыкала секундная стрелка карманных часов. Следующие две с половиной минуты кто-то покашливал, в одном из рядов скрипнул стул, стукнули каблуки, щелкнул затвор фотокамеры. А когда началась третья, заключительная часть, люди откровенно переговаривались, двигали стулья, выходили из зала — кто на цыпочках, кто полным шагом — хмыкали, шуршали сумками, даже сморкались.
Так прошла презентация трехчастной пьесы «4.33» — главного экспериментального музыкального произведения XX века композитора Джона Кейджа. Он сочинил это после того, как музыковед и знаменитый педагог Арнольд Шенберг сказал, что у Кейджа нет чувства музыкальной гармонии и успешным композитором он не станет.
«4.33» — это четыре с половиной минуты тишины, во время которой автор пытался доказать, что тишины не бывает. А весь окружающий нас шум — вполне себе музыка. Чихания и скрип стула, гул машин, какофония тонкостенного многоэтажного общежития — все это не шум, а музыка. Целая музыкальная симфония — человека, города, всей нашей жизни. И заводской грохот — это тоже искусство. «4.33» не стало отправной точкой для экспериментальной нойз-музыки (та была облюбована уже пару десятилетий как), но превратилась в манифест.
Ночь, улица, труба
Эта длинная предыстория нужна для того, чтобы вы прониклись происходящим 12 августа на одном из крупнейших заводов Челябинска — ЧТПЗ.
Предприятие вписалось в «Ночь заводов» — творческую всероссийскую акцию, в рамках которой действующие и старинные заводские территории превращались в творческие площадки. Кураторы из «Лаборатории новых медиа» Новой сцены Александринского театра специально для ЧТПЗ придумали необычный перформанс в цехе «Высота 239», участие в котором приняли артисты Челябинского театра современного танца.
Мероприятия для гостей «Ночи заводов» назначили на вечер. Шесть экскурсий по ЧТПЗ в сопровождении уникальной звуковой дорожки аудиогида. Места разлетелись как горячие пирожки, анкеты на участие закрылись меньше чем за сутки. Это при том, что завод — объект режимный и для регистрации требовались данные паспорта.
В фойе заводского управления — несколько десятков человек. Группы по 30 человек стартуют с разницей в 20 минут — столько нужно, чтобы облачиться в белый форменный халат с нашивкой «239», получить защитную каску, аудиогид и пройти краткий инструктаж по технике безопасности. В пути нас будет сопровождать представитель завода и волонтер «Ночи заводов». Так как в цехах шумно, предлагают объясняться знаками.
Город заводской музыки
Садимся в автобус. В пути снимать нельзя, на «Высоте 239» — можно. Наши аудиогиды не везде ловят сигнал очередного трека, так что маршрут экскурсии корректируют — по территории завода мы не ходим, только в демонстрационный цех.
Пока наворачиваем круги среди зданий, есть шанс оглядеться. Заводская территория — как квартал образцово-показательного соцгородка: с ровными газонами, белеными бордюрами, пешеходными переходами и обязательной стоп-линией у каждого пересечения с ж/д путями. Строения — кто во что горазд: огромные старинные цеха темного кирпича, новенькие пронзительно красные железные каркасы складских площадок, розовые колонны путепроводов, трансформаторные подстанции цвета фуксии. И все это в кругах-узорах, горошинах, местами с верблюдами. Уральский Диснейленд какой-то.
Автобус тормозит у серебристого здания с золотыми колоннами — с торца здание цеха «Высота 239» очень футуристично. Из двери доносится шум завода — не равномерный гул, а грохот, лязг, шипение, нервный шорох и свист.
В ушах начинается аудиодорожка «Ночи заводов» — о том, как почти век назад шум стал новой музыкой. И как композиторы-футуристы начали писать свои произведения целиком из звуков города, завода, уличной толпы или природы. И как заводские площадки стали чем-то большим, чем бездушными промышленными территориями.
По ком звонит обеденный горн
Мы заходим в цех за нашим куратором. Она останавливает нас жестом: вскидывает вверх руку с растопыренными пальцами в яркой перчатке. И жестом же предлагает посмотреть вниз, где среди огромных труб и прокатных дорожек люди... танцуют. Кажется, артисты ЧТСТ подсмотрели эти сложные, не лишенные поэтичности движения здесь же, в цехах, и показывают нам, как гнется металлический лист, как стелется дорожка сварки, как плавно и стремительно по цеху перемещают готовую трубу. Постепенно танцующие становятся чем-то само собой разумеющимся. Словно они тут даже не работают, а создаются.
Наша группа идет мимо «сада камней», с идеальными бороздками песка, мимо сварочного цеха, который взрывается софитами, будто сцена концертного зала. Впереди — идеальный коридор, выложенный паркетной доской. В ушах — рассказ о том, как основой для симфонии становятся заводские гудки к обеду, горны побудки, звонки станков. Это особенно атмосферно воспринимается, потому что внизу, в цехе можно подглядеть, как реальные рабочие контролируют процесс у пульта управления. Как перемигиваются лампочки, как оживает вдруг махина пресса и гнет металл, а магниты транспортировочного крана хватают готовую трубу и несут ее в складскую зону.
Я снимаю наушники, чтобы впустить в себя то, что индастриал и нойз-композиторы называют симфониями — в грохоте цеха тонут любые навязанные ритмы извне. Впрочем, романтика промышленной музыки привлекла не всех — кто-то с бОльшим любопытством разглядывал станки, а не танцевальный перформанс артистов.
Пешком из цеха переходим в столовую. Всем бы заводам такие столовые! Мимоходом заглядываю в меню: компот за 18 рублей, пюрешка с котлеткой (индекс которой по стране поднялся до максимума с июля прошлого года — 254 рубля!) за 110 рублей. Хорошо быть сотрудником ЧТПЗ
Как шум сделать музыкой
В центре зала нас встречает еще один куратор «Ночи заводов». У него под рукой драм-машина, а на столе — несколько проводов, ведущих к красным кнопкам. Нажмешь на одну — под потолок взлетит обеденный гудок, другую — ритмичный грохот пресса.
Куратор предлагает гостям сыграть свою заводскую симфонию: нажимать в произвольном порядке кнопки и слушать результат. Девушка из числа участников экскурсии становится дирижером — с уверенным видом она указывает, на какую кнопку нажать. Получается странно, не всегда стройно, но на мгновение в этом сумбуре даже возник какой-то ритм.
Гораздо проще оказалось поиграть на «заводских трубах» спустя пару минут, когда экскурсия завершилась, основная группа уже отправилась в автобус, а у стола остались, собственно, я и куратор. Вместе с заготовленными битами драм-машины и 3–4 кнопками получилось что-то действительно напоминающее музыку. С рваным ритмом и подобием мелодии. Но кажется, во мне слишком много музыкальной гармонии, в отличии от гениального Кейджа.
Напомню, саунд-перформанс в цехе «Высота 239» на ЧТПЗ был организован в рамках «Ночи заводов» — дня, когда промышленные российские площадки, действующие и переосмысленные, наполняются творчеством и энергией зрителей.