Болтовня с режиссером прошла в Усадьбе Рябинина. Болтали с Ксений Самодуровой — постановщиком спектакля «Братья Карамазовы. CREATIOexNIHILO». Билеты на первые премьерные дни практически раскуплены. Что труппа рассказала участникам встречи и почему этот спектакль обещает стать если не бомбой, то откровением? Ксения Шумина сходил на болтовню и узнала.
Бытие в семи картинах — так заявлен жанр нового спектакля в «Манекене». «Братья Карамазовы» — последний, самый объемный и один из наиболее известных романов Федора Достоевского. «CREATIOexNIHILO» — вторая часть названия спектакля. Буквально «сотворение из ничего».
Довольно поздним вечером в Усадьбе Рябинина зажигается свет и в большом зале у настоящего камина раскидываются объемные плюшевые кресла-мешки. Собирается пара десятков зрителей. Затем приходят актеры «Манекена», режиссер театра Игорь Бармасов и постановщик нового спектакля Ксения Самодурова.
Ксения Самодурова окончила актерский и режиссерский факультеты Российского института театрального искусства ( ГИТИС). Ее спектакли идут в театрах Москвы, Астрахани, Калуги. Участник режиссерских лабораторий: Лаборатория VENE TEATRE (Таллин), мастер-класс К. С. Серебренникова, мастер-класс К. М. Гинкаса, Лаборатория СТД РФ под руководством Д. А. Крымова, Лаборатория СТД РФ под руководством К. Гинкаса, Лаборатория Театра Наций (Железногорск).
Люди театра — справа, зрители — слева. Беседа — вопросы от одной стороны к другой и обратно — обещает быть непринужденной и осветить ряд вопросов. Например, что такое сегодня театр и зачем современному человеку туда ходить? Как вообще в 2023 году взять роман на 900 страниц и сделать инсценировку? В конце концов, что чувствуют молодые актеры, привыкшие читать короткие посты в соцсетях, когда им дают такой материал?
Из всей беседы я вынесла пять пунктов, которые вполне можно назвать причинами посетить премьеру в «Манекене».
Узнать, зачем зритель сегодня приходит в театр, несмотря на кучу развлечений
— Ну в самом деле, зачем? — спрашивает Ксения Самодурова.
Ответы с другой стороны звучат разные:
— За эмоциями.
— За пониманием. Когда зритель выходит из зала, он обычно идет молча... Он же думает о чем-то.
— За пищей для ума.
— Для ощущения принадлежности к определенной социальной группе. Чтобы понять, какие есть сейчас тренды, особенно если мы говорим о современной пьесе. Это ведь очень важно для самоидентификации.
— Да, соборность театра — это очень важно. Разные люди плечом к плечу оказываются в одном зале и думают об одном и том же, — говорит режиссер Игорь Бармасов. — Сама структура, архитектура театра так устроена, что все в буквальном смысле смотрят в одну сторону.
Ксения Самодурова смеется и говорит, что в хорошем смысле поход в театр сродни покупке нового дорогого гаджета: мол, у меня есть, я в элитном закрытом клубе, а вот ты, собеседник, еще не там! И это тоже своеобразное развлечение.
Представить, зачем люди идут работать в театр
— Первый раз у меня был кайф, когда я после спектакля услышал аплодисменты. Я ранее не понимал, что донес что-то до зрителя, а тут прочувствовал это, подумал — вау, классно, — говорит актер Станислав Хомков. — Потом стал углубляться и понял, что хочу донести что-то более содержательное. Ведь очень интересно, когда в процессе постановки люди со стороны спрашивают: а зачем вы вот про это делаете? А мы, вообще-то, не про это делаем! Это значит, что у зрителя могут появиться вопросы, каких мы вообще не задавали. И, наверное, для этого мы, артисты театра, и существуем — чтобы зрители увидели иную сторону жизни, задумались и вышли из театра обновленными.
Актриса Елена Васильцова отмечает, что когда актерам и зрителям удается настроиться на одну волну и в зале возникает гробовая тишина, то это можно сравнить с настоящим всеобщим экстазом.
— А вот вы за день часто задумываетесь: я — это я? Вот мои рука, нога, вот моя коленка, вот мое существо все? — спрашивает зрителей Самодурова.
Из зала слышатся неуверенные утвердительные ответы.
— Это круто, если да. Мы ведь часто смотрим на себя в потоке жизни, усталости, как на чужого человека. Мы редко вспоминаем о своем теле. А важно оказаться здесь и сейчас, — говорит режиссер-постановщик. — Вот я ставлю спектакли, брожу по свету, ищу красоту, чувственность, правду, свободу. Найду — радуюсь.
Осознать, что в театре нет черного и белого
Ксения Самодурова:
— Грешна — люблю классическую литературу (а современную нет). А с классикой — такая магия: вдруг я, изначально неизвестные мне чужие люди (герои) и писатель «садимся» и вместе начинаем создавать четвертое неизвестное. И что-то из этого высекается...
Вот мы заварили кашу с Достоевским. Музыку написали, хореографию поставили. И это такой большой суп, который все время должен быть свежим. И желательно вкусным. Тут не может быть закрепленных смыслов, надо все время улучшать рецептуру — что-то убирать, а какой-то ингредиент добавлять. Иначе не получится диалога со зрителем.
У нас в спектакле есть крупные монологи, написанные Достоевским. Да, сокращенные, но в основе смысловой нетронутые. В один день зритель придет, услышит что-то через свою призму и скажет — ага, это черное. Другой придет в иной день и в ином настроении и скажет — это белое. А третий вообще скажет — матерь божья, ничего не понятно, но очень интересно!
И вот это — то, что должно быть на поле Достоевского. У него там нет ни черного, ни белого, ни серого. Есть только вопросы, которые ты сам себе задашь.
Понять, что братья Карамазовы есть сегодня среди нас
Режиссер Игорь Бармасов напоминает собравшимся, что существует великолепный советский фильм «Братья Карамазовы». И все там просто в точку, кроме...
— Когда Ксюша предложила к постановке этот роман, реакция была первая — о-о-о-о-о-о, давай! Там же можно вечно плавать, в этой воде. Жутко интересно. Но я помню тот самый советский фильм, где играли Мягков, Ульянов, Лавров. И... им там уже сколько лет-то? Ульянову за сорок было. А перечитывая роман ты обнаруживаешь, что это... пацаны. Самому старшему, Мите, только 28 лет. Это совсем молодые люди! И это ведь очень важно, — говорит Бармасов.
— Но раньше люди жили по-другому, быстрее становились зрелыми, — доносится голос с другой стороны.
— Знаете, мы ведь не можем быть полностью в этом уверенными, — отвечает Ксения Самодурова. — У меня есть 91-летний дед, которому, по ощущениям, все 15. Я сама периодически чувствую себя очень старой, пожившей; а порой думаю, ой, а мне всего-то три годика. Есть такое ощущение, что любая бабушка из предыдущего поколения говорит, мол, раньше люди взрослели быстрее... Но так ли это? А Митя, Иван, Алеша — молодые люди, каких и сегодня хватает среди нас.
Обалдеть от формы и содержания
— Самый популярный спор по поводу авторов в театре: ой, что это за постановка, это не Чехов, не Гоголь, не Пушкин, — делится наблюдениями Игорь Бармасов. — Но ведь суть-то должна быть в корнях. Если правильно пойман смысл пьесы, текста, то форма может быть вообще любой! Почва вскопана, руки погружены глубоко в автора, зритель все чувствует... И ведь заметьте, мы часто смотрим спектакль, где вроде ни одной буковки не убрали, а Чехова-то там все равно нет.
Ксения Самодурова приоткрывает карты: спектакль «Братья Карамазовы. CREATIOexNIHILO» решен в пластическом ключе: с актерами несколько месяцев работал хореограф Александр Фролов. Учил их говорить телами, понимать телами, думать телами, переживать ими же. Связать мозг с душой, с телом, с рукой, стопой...
При этом все артисты прочли огромный роман от корки до корки и тщательно проработали мотивацию своих героев.
— Оказывается, у Достоевского очень много скрыто в деталях, а когда ты читаешь такой огромный текст, то порой их не замечаешь. А ведь это очень важно! — делится актер Илья Селиверстов. — В одной мелочи может быть все содержание героя, в одном слове — мотивировка всех поступков. И это все надо откопать.
— Я прикалываюсь по невербалике, и порой сложно понять, нащупать, какой подтекст есть в тексте, — говорит артист Никита Манылов. — Когда я начал копать, то понял, что у многих очень плоское, школьное восприятие Достоевского. И это совсем не то, что мы пытаемся внести в спектакль, у нас он о другом.
— Сначала мы раскапывали текст, потом в нем искали эмоцию, потом ее раскапывали в теле — и вот опять ее искали в тексте, потом опять в теле и затем все это сводили лабораторно. Текст питал тело, тело питало текст, — подытоживает Ксения Самодурова.
Что получилось — судить зрителю. Премьера сезона — совсем скоро в «Манекене». На первые показы билеты уже раскуплены, но попасть на спектакль в октябре вполне себе реально.
